Жить в честности и мире

Исполнилось 60 лет Эдуарду Конту – замечательному человеку, заслужившему любовь и уважение детей и их родителей. Этому юбилею посвящена выставка, открывшаяся в галерее Белый зал Кохтла-Ярвеского Музея Сланца.

О том, что художник Эдуард Конт рисует «веселые картинки», пишет и иллюстрирует детские сказки, сочиняет песни, не знает только ленивый. А вот то, что на его молодые годы выпало испытание болью, знают немногие. Как истинный мужчина, он не кричит об этом на каждом углу, не кичится боевыми наградами. Свои воспоминания о боли он доверяет краскам и кисти.

Глядя на бесшабашные банно- пивные жанровые картины работы художника Эдуарда Конта, можно подумать, что и вся его жизнь была и есть такая же легкая и беззаботная. Если бы не три работы, представленные художником на его юбилейной выставке. Это триптих «Гибель парома „Эстония“», полотна «Спитак» и «Третий тост». Эти работы объединила… боль. Боль от трагедии в Балтийском море, унесшей 1994 году около тысячи жизней, боль от потери друзей во время войны в Афганистане в 1980 году, боль от горя, постигшего Армению во время землетрясения, полностью разрушившего город Спитак в 1988 году. В результате этого стихийного бедствия погибли 25 тысяч человек.

На открытие юбилейной выставки в Белый зал пришли его друзья. И не только пришли: многие добирались из–за пределов Ида-Вирумаа. Столичные гости, например, одноклассник Эдуарда, руководитель знаменитого ансамбля духовной музыки «OrthodoxSingers» Валерий Петров, несмотря на страшную занятость, принял приглашение друга. Пришли руководитель ветеранской организации Кохтла-Ярве Валерий Тумко, братья-«афганцы» и братья-художники. Поздравили Эдуарда и официальные лица. Море цветов, океан теплых слов…

А накануне

Накануне юбилея журналист пригласил Эдуарда на чашечку кофе. Поинтересовался, как себя чувствует он в эти свои 60 лет.

– В голове не укладывается: я – и вдруг – 60 лет. Казалось, еще недавно была молодость, и вдруг – уже шестьдесят!

– А ты вспомни свою картину по мотивам «Аленушки» Васнецова, которую нарисовал во время работы на Сланцеперерабатывающем комбинате. И сразу вернется молодость!

Журналист показал Эдуарду фотографию картины, которую сохранили рабочие токарного цеха, повесили там на стену, чтоб веселее работалось. Эдуард поглядел на нее и начал вспоминать.

– Сначала я года три работал на СПК слесарем, куда по знакомству меня устроил батя. Он тоже там где-то работал. Потом, узнав о моих способностях, оставили слесарем только вместо зубила и ножовки по металлу, дали мне палитру и кисти. Словом, выполнял обязанности художника. Год или два работал заводским живописцем, а потом дети пошли. Думаю: зарплаты художника не хватит. Пошел чистить цистерны.

– А до СПК?

– Я родился в Кохтла-Ярве, ходил в детский сад «Золотой ключик», учился в школе №3, которая сейчас Кесклиннаская основная школа. В школе начал рисовать. Способность к этому унаследовал от своего деда. А его отец – мой прадед, поехал помогать молодой советской России. Он был очень идейный, у него в друзьях был Виктор Кингисепп! Там, в Сибири, на Алтае, родился мой дед. В 1947 году он переехал в Кохтла-Ярве, работал главным инженером на шахте «Кява-2».

– В 1967 году ты пошел в школу, в 77-м получил аттестат…

– С божьей помощью. Потом попытался учиться в ПТУ на сварщика, и в 1978 году пошел в армию. Через год был отправлен на афганскую войну. На войне – как на войне: приходилось и самому убивать, и хоронить убитых.

– Что страшнее: стрелять в людей, или – когда в тебя стреляют?

– Поначалу мы даже не понимали, что происходит. Пули свистят возле уха, чиркают по асфальту. И мысли нет, что это стреляют в тебя. Под первый обстрел наша колонна попала ночью. Мы на Кабул шли, но в районе Саланга нас вернули назад. И тут колонна попала под обстрел. Я и мой кореш Митроха находились в метрах двадцати друг от друга. Смотрим – искры из асфальта летят. Вышли посмотреть – так это по нам стреляют! Залегли, открыли ответный огонь. И то же самое сделали водители остальных машин. Нас обстреливают с гор, а мы в ответ поливаем в темноту, на вспышки выстрелов. Опустошили по четыре магазина. Потом старшина выписал каждому по хорошей оплеухе. Мол, вы что наделали! Потратили все патроны, а в кого стреляли? Не видишь цель – нечего поливать! А если бы душманы спустились с гор, перерезали бы вас как курят! У вас же ни одного патрона не осталось! Дал нам цинку патронов, мы заново снарядили магазины, и в следующий раз, наученные горьким опытом и старшиной, уже стреляли в цель. А цель – это либо ты попал, либо в тебя попали. Хорошо что в тот раз под утро на бэтээрах подошли десантники с крупнокалиберными пулеметами. Если бы они до рассвета не успели, то нашу колонну – 180 машин с нефтепродуктами, пожгли, а нас бы всех попросту перерезали.

– Не всегда обходилось без потерь. До сих пор помню, как хоронили первого бойца. Уазик, прицеп застлан красной тканью, на прицепе гроб, в нем наш товарищ, укрытый белым саваном…

– Эта война тебе до сих пор снится?

– Иногда. После того, как написал картину «Третий тост», стала сниться реже.

– А чего тебя в 1988 году понесло в Спитак? Военкомат направил?

– Нет, нет, поехали добровольно. Наш брат-афганец Игореха Федоров стал всех собирать, он тогда руководил секцией ветеранов Афгана. Мол, ребята, поедем? Поедем. Он уже договорился в горисполкоме, и мы в Армению уехали, со своим инструментом, пропаном, кислородом. Когда мы в Спитак приехали, там в эстонском лагере уже было 250 человек. Нас направили разбирать завалы на лифтовом заводе. И вот при разборке завала я увидел картину: женщина, придавленная плитой, закрывала собой двух девочек. Это – шок на всю оставшуюся жизнь! Так появилась картина «Спитак» – одна из большой серии, наброски к которой я делал по памяти уже дома.

– Эдик, как ты думаешь: политики, которые сегодня ведут себя воинственно, они справятся с собой, если попадут в такую ситуацию, в которой довелось побывать тебе, или же они при первом свисте пули возле уха испачкают труселя?

– Ничего они не испачкают. Они и воевать не будут. Воевать солдаты будут! Война – это грязь. Страшная грязь.

– Философ Георг Вильгельм Гегель сказал, что «история учит только тому, что ничему не учит». Это, по большому счету, касается этих самых политиков. А если посчитать, что твои 60 лет – уже маленькая история, чему-то она тебя научила?

– Главный урок – не надо совать нос, куда не надо.

– Мудро. Это будет покруче Гегеля. И честней. А что такое жизненный опыт?

– В свои шестьдесят я прозрел: стал видеть людей. Этот – сволочь, а этот – нормальный человек. Это видение пришло с возрастом. Недаром же в романсе «Белой акции гроздья душистые» есть слова: «Боже, какими мы были наивными, как же мы молоды были тогда».

– Эдуард, ты относишься к людям, которые воспринимают чужую боль, чужое горе, как свое собственное. А есть те, кого принято называть, мягко выражаясь, пофигистами. Неужели, как говорил Жванецкий, «большая беда нужна», чтобы все всё поняли?

– Жизнь человека обесценилась. Искусство перестает показывать вечные человеческий ценности.

– Сколько у тебя детей?

– Две дочери, две внучки и один внук.

– И что ты делал и делаешь для того, чтобы из них не выросли пофигисты?

– Сказки пишу. Сейчас в новой сказке, когда злой волшебник принес волшебный кошелек и стал бросать в него монетки, которые «размножались», превращаясь в сказочное богатство, девочка сказала деду, что если бы у неё был такой кошелек, она бы себе натрясла на шубку, новое платье, башмаки, пироги. Знаете, что ей ответил старик? Вот если ты сама честно заработаешь монетку и с удовольствием ее потратишь, ты будешь самым счастливым человеком в мире. Надо честно жить, и будет тебе счастье.

– Ты веришь в чудеса?

– Я верю в людей. И Бога.

– Если бы ты был волшебником, что бы ты сделал для этой Земли?

– Я, когда был молодой, мечтал разбогатеть и открыть бесплатную столовую для всех людей: пусть кушают на здоровье. А сейчас я думаю, что будь я волшебником, внушил бы всем детям, как следует правильно жить: в честности и мире, – сказал юбиляр.
Редакция еженедельника «Панорама» присоединяется к многочисленным поздравлениям в адрес Эдуарда Конта.

Евгений Капов